03.06.2015 в 00:47
Пишет evassanna:Просто оставлю это здесь
14. Самое разумное, что можно сделать, оказавшись в руинах - это начать отстраивать разрушенное заново. С учётом наработанного опыта, конечно. Но это должно быть настоящее здание смысла, а не имитация его. Настоящий первосортный идеализм, настоящие идеальные идеалы - как мы их себе представляем.
15. Плюс тут такой, что строить можно действительно по своему вкусу. То, что подходит нам. А чтобы определиться с чертежами, придётся достать и заново расшифровать те письма, которые мы когда-то получали, ни хрена не поняли и всё перепутали, но держали их в руках, и теперь держим снова, а это главное.
16. Трудность в том, что отстроив заново свой идеализм, придётся жить так, словно он - единственная правда. Потому что он и есть правда, когда подтверждён - делом, не разговорами. Поступками, образом жизни, а не болтовнёй. Иными словами, когда мы решили, что в нашем идеальном мире ветряные мельницы - это злые великаны, нам придётся кидаться на них с копьём всякий раз, когда они покажутся на горизонте. Потому что честное действие - единственный раствор, на котором может держаться созданный нами мир.
(c) chingizid
В какой-то момент любой человек вдруг обнаруживает, что конечен. Что у него, по сути, впереди еще в лучшем случае несколько десятков лет, и все. Не так, как мы в детстве понимаем смерть - ну да, она есть, когда-нибудь. А так, как мы понимаем будильник. Он тикает. И очень скоро прозвонит. А пока тикает. Каждый день, зараза.
И что несмотря на эти несколько десятков лет, в тот момет, когда совершается это печальное открытие, как правило опускаются руки. Это если повезет. Бывает, что накрывает таким отчаяньем, что просто выйти на улицу невозможно себя заставить.
Какой вообще смысл во всей этой чертовой жизни, если вот он, будильник, тикает. И хорошо еще, если будильник. А то ведь бывает и бомба с часовым механизмом. Она тикает гораздо быстрее.
<...>
В этом смысле наши отношения с бессмертием довольно похожи на отношения неумелого еще мага с собственной огромной силой. Вот она вроде бы как есть, только а толку-то.
В какой-то момент во всех магах/людях некая их составляющая, самая важная, самая драгоценная, становится неравна им самим. Сила или бессмертие - по сути, разницы нет. Нечто, что больше, чем ты сам. Просто ты наконец дорос до того, чтобы понять, насколько больше.
Я это вижу необходимой, хотя очень тяжелой стадией. Чем больше у человека силы (у любого человека), тем тяжелее эта стадия ему дается. Потому что всю эту силу, все это бессмертие, божественную суть, необходимо присвоить себе обратно, снова сделать частью себя, а на первом этапе это выглядит как предложение присвоить себе Эверест. Например, методом поедания оного.
И вот тогда все будет зависеть от того, придумает этот человек свой собственный персональный и уникальный способ присвоения или нет.
(c)a-str
URL записи14. Самое разумное, что можно сделать, оказавшись в руинах - это начать отстраивать разрушенное заново. С учётом наработанного опыта, конечно. Но это должно быть настоящее здание смысла, а не имитация его. Настоящий первосортный идеализм, настоящие идеальные идеалы - как мы их себе представляем.
15. Плюс тут такой, что строить можно действительно по своему вкусу. То, что подходит нам. А чтобы определиться с чертежами, придётся достать и заново расшифровать те письма, которые мы когда-то получали, ни хрена не поняли и всё перепутали, но держали их в руках, и теперь держим снова, а это главное.
16. Трудность в том, что отстроив заново свой идеализм, придётся жить так, словно он - единственная правда. Потому что он и есть правда, когда подтверждён - делом, не разговорами. Поступками, образом жизни, а не болтовнёй. Иными словами, когда мы решили, что в нашем идеальном мире ветряные мельницы - это злые великаны, нам придётся кидаться на них с копьём всякий раз, когда они покажутся на горизонте. Потому что честное действие - единственный раствор, на котором может держаться созданный нами мир.
(c) chingizid
В какой-то момент любой человек вдруг обнаруживает, что конечен. Что у него, по сути, впереди еще в лучшем случае несколько десятков лет, и все. Не так, как мы в детстве понимаем смерть - ну да, она есть, когда-нибудь. А так, как мы понимаем будильник. Он тикает. И очень скоро прозвонит. А пока тикает. Каждый день, зараза.
И что несмотря на эти несколько десятков лет, в тот момет, когда совершается это печальное открытие, как правило опускаются руки. Это если повезет. Бывает, что накрывает таким отчаяньем, что просто выйти на улицу невозможно себя заставить.
Какой вообще смысл во всей этой чертовой жизни, если вот он, будильник, тикает. И хорошо еще, если будильник. А то ведь бывает и бомба с часовым механизмом. Она тикает гораздо быстрее.
<...>
В этом смысле наши отношения с бессмертием довольно похожи на отношения неумелого еще мага с собственной огромной силой. Вот она вроде бы как есть, только а толку-то.
В какой-то момент во всех магах/людях некая их составляющая, самая важная, самая драгоценная, становится неравна им самим. Сила или бессмертие - по сути, разницы нет. Нечто, что больше, чем ты сам. Просто ты наконец дорос до того, чтобы понять, насколько больше.
Я это вижу необходимой, хотя очень тяжелой стадией. Чем больше у человека силы (у любого человека), тем тяжелее эта стадия ему дается. Потому что всю эту силу, все это бессмертие, божественную суть, необходимо присвоить себе обратно, снова сделать частью себя, а на первом этапе это выглядит как предложение присвоить себе Эверест. Например, методом поедания оного.
И вот тогда все будет зависеть от того, придумает этот человек свой собственный персональный и уникальный способ присвоения или нет.
(c)a-str