Автор: И. Тартаковская

Из книги "Гендер для чайников" (фонд Генриха Белля, издательство "Звенья", 2006 год).

Мужчина, конечно, – это не в последнюю очередь биологическое существо, обладающее определенными половыми признаками. Но с точки зрения общественных ожиданий самих по себе половых признаков всегда оказывается мало: от мужчины требуется еще и некое «мужское» поведение. Недаром в популярной песне группы «Ленинград», которая называется «Дикий мужчина», атрибутами последнего являются «яйца, табак, перегар и щетина». В этом примере хорошо видно, как тесно биологические признаки мужчины переплетены с социальными, то есть определенным стилем жизни: одних «яиц», даже вместе со «щетиной» (хотя щетина уже является элементом определенной работы над собой: это ведь не борода все-таки, значит, ее обладатель иногда бреется) для убедительного образа недостаточно, нужно добавить еще дополнительные признаки брутальности – запах табака и алкогольного перегара.
читать дальше
Быть именно «диким мужчиной» совсем не обязательно и далеко не всегда приятно. Но каким-то набором мужских, иначе говоря, маскулинных, качеств каждый биологический мужчина должен обязательно обладать, иначе его мужской статус может быть подвергнут сомнению. Общественные санкции по отношению к недостаточно мужественному или похожему на женщину мужчине всегда были гораздо жестче, чем по отношению к недостаточно женственной женщине.

И это действует, начиная с самого детства: мальчики гораздо более ограничены рамками приемлемого поведения, чем девочки, которым довольно долго позволяется быть «сорванцами». Родители обычно не очень озабочены своими дочками, которые участвуют в престижных «мальчишеских» видах деятельности, например гоняют в футбол. Они считают это временным явлением, которое потом пройдет, сменившись интересом к нарядам и кавалерам. Если мальчика называют «девчонкой», это имеет однозначно негативный смысл, воспринимается как оскорбление, наносимое с презрением и насмешкой. Для девочки же прозвище «настоящий парень» имеет гораздо более позитивный смысл, и им можно гордиться. Это различие как в зеркале отражает общественные приоритеты более высокого порядка, которые обесценивают все женские проявления по сравнению с мужскими. Пытаясь структурировать свой мир, мальчики быстро усваивают и даже преувеличивают неполноценный статус девочек и женщин и приписываемых женскому полу качеств.

Хотя в последние годы так называемые идеалы мужественности и женственности начали совпадать больше, чем в прошлом, наиболее существенные «маскулинные» идеалы, предписываемые мальчикам и мужчинам, по-прежнему весьма отличаются от «фемининных». Правда, надо учитывать, что эти идеалы различаются в зависимости от принадлежности мужчины к социальному классу, и тут мы сталкиваемся с противоречиями внутри представлений о маскулинности. Например, любые мужчины должны быть активной стороной: в противоположность приписываемой женщинам пассивности, от них ожидает ся наличие большей физической силы, агрессивности, настойчивости и инициативности. Предполагается, что они будут независимы, амбициозны, стремиться к соперничеству. Не случайно эти характеристики совпадают с теми, которые необходимы для успеха в экономической системе, основанной на конкуренции. По сравнению с ними, женские идеалы направлены на то, чтобы в основном исключить эту возможность: от женщины как раз ожидается уступчивость и мягкость.

Другими словами, мужчина обязательно должен быть успешен. Однако для мужчин из рабочего класса успех обычно ограничивается обретением практических и технических навыков. Эти навыки традиционно относятся к сфере специфически мужских занятий, в то время как занятия наукой, обеспечивающие мужчинам лучшую карьеру, парадоксальным образом воспринимаются как более пассивные и «женственные». Но именно мальчики из высших классов, обучающиеся в элитных школах, готовятся к занятию лидерских позиций в бизнесе и получению престижных специальностей. Мальчики же из рабочих семей готовятся к вступлению в ряды массовой рабочей силы, при этом у них вырабатываются многие «идеальные» мужские характеристики (агрессивность и доминирование), которые на самом деле вряд ли им удастся проявить на работе. Над кем они могут доминировать? Товарищами по цеху? Обрабатываемой деталью? Поэтому эти качества находят выход в сфере досуга: в спорте, например, и во взаимоотношениях с девушками и женщинами.

Итак, чтобы не получить позорное прозвище «девчонка» (а когда вырастет, так и вовсе «баба»), мужчина должен быть мужественным, то есть обладать маскулинностью. На практике это означает, что он должен следовать определенным сценариям поведения и иметь такие взгляды, которые бы соответствовали этим сценариям.

Известный английский социолог Энтони Гидденс описывает традиционную нормативную мужественность как совокупность таких черт, как:

стремление доминировать над другими мужчинами в сфере общественной жизни;
наличие двойного стандарта (что допустимо для мужчины, неприемлемо для женщины, и наоборот);
разделение женщин на «чистых» (на которых можно жениться) и «нечистых» (проституток, содержанок, ведьм);
понимание половых различий, как незыблемых, данных Богом или Природой;
представление о женщинах, как существах иррациональных, с неясными желаниями и действиями (женщина
как проблема);
разделение труда по признаку пола, мужчины могут выполнять только «мужскую работу».

Мало кто оспаривает это описание признаков «настоящего мужчины». Другое дело, почему мужчины должны быть именно такими? Определено ли это природой или воспитанием? Можно ли что-то изменить в этой картине, и стоит ли это менять? ...

Современная российская маскулинность

В социуме за длительный исторический период постепенно сложился нормативный образец маскулинности (в научной литературе его иногда называют «гегемонная маскулинность», по аналогии с марксистским понятием о классе-гегемоне), которому должны соответствовать «настоящие» мужчины. Для гегемонной маскулинности очень важно иметь преимущества не только перед женщинами, но и перед другими группами мужчин (например, гомосексуалами, низко квалифицированными рабочими, представителями национальных меньшинств и проч.).

Схематично «настоящего» мужчину, носителя гегемонной маскулинности можно представить как автономного, рационального субъекта, собственника, профессионала, гетеросексуала, ориентированного на достижение статусных позиций в обществе. Известный исследователь маскулинности Рольф Бреннон сформулировал четыре основные компоненты «мужской роли», то есть социально предписанные условия (необходимость) состоявшейся маскулинности.

1. Отличаться от женщин.
2. Быть лучше других.
3. Быть независимым и самодостаточным.
4. Обладать властью над другими.

Насколько все эти рассуждения применимы к нашим родным российским мужчинам? Нельзя сказать, что они не имеют к ним никакого отношения, но для российских мужчин, особенно имевших опыт жизни в советскую эпоху, акценты могут быть расставлены несколько по-другому.

Так, советское государство, игравшее важную роль в определении характера гендерных отношений, не предполагало для своих граждан, в том числе и мужчин, никаких ресурсов независимости или автономности. Каналы распределения власти также предусматривали абсолютное преимущество государственных структур: властные отношения были возможны почти исключительно в рамках официальных иерархий, так что власть мужчин как социальной группы была существенно подорвана. И хотя мужчины преобладали в верхних государственных эшелонах, властью как таковой обладал не носитель статусной позиции, а сама статусная позиция, человек же, ее занимающий, в любой момент мог быть легко смещен. Личные амбиции, стремление к лидерству тоже в какой-то степени гасились коллективистской идеологией, стремлением не выделяться, «быть, как все». Как пишет известный социолог Юрий Левада, «специфическое «наше» – это боязнь «высовываться»… Нарушитель этой неписаной нормы – в какую бы сторону такое отклонение ни происходило – сталкивается не только с моральными, но и с насильственными санкциями».

Все эти особенности существенно затрудняли реализацию «подлинной маскулинности» в том виде, в каком она описана выше. Однако после распада советского политического режима (и соответствующих ему гендерных отношений) утверждение «маскулинного сценария» стало актуальным и в нашей стране. Особенно это заметно, если посмотреть, какие «герои современности» представлены сейчас на страницах российских мужских журналов. Социолог Жанна Чернова проанализировала материалы этих журналов и пришла к такому выводу: гегемонная маскулинность западного типа, характерная для буржуазного либерального общества, становится эталоном и предписанием для «настоящих мужчин» и в современной России. Наиболее важными компонентами, из которых складывается эта подлинная мужественность, являются в настоящее время сфера собственности и профессиональной занятости. Ж.Чернова выделила четыре ведущих медийных образа российских мужчинпрофессионалов: «функционер-бюрократ», «творец-гений», «компьютерщик-программист» и «бизнесмен-собственник». Главными чертами портретов всех этих героев современности являются высокий уровень профессионализма, автономия, соревновательность, материальная неза
висимость.

Но ведь этими качествами, и профессиональными, и личными, обладают далеко не все мужчины: ведь если есть «победители», по логике вещей, должны быть и «побежденные», не говоря уже о том, что далеко не всем мужчинам так уж хочется всю жизнь бороться за свою карьеру и расталкивать локтями конкурентов. Что же бывает с теми, у кого
не получилось «состояться» в том смысле, которого ожидает от мужчин общество – стать крепким профессионалом, кормильцем семьи, уверенным в себе и способным за себя постоять?

"Несостоявшаяся маскулинность": горе побежденным...

В начале нового тысячелетия группа исследователей, в которую входила и автор данной статьи, изучала поведение людей, в силу разных обстоятельств оказавшихся в сложной ситуации на рынке труда – безработных или получавших очень низкую зарплату, не обеспечивающую им даже прожиточного минимума. В числе прочего нас интересовало, будут ли гендерные различия в стратегии преодоления жизненных трудностей: как реагируют на проблемную ситуацию разные категории мужчин и женщин. Наше исследование было довольно длительным по времени: на протяжении двух лет мы периодически встречались с нашими информантами и выясняли, что у них изменилось в жизни за истекшие полгода.

На втором этапе исследования мы определили группу мужчин, которым никак не удавалось справиться с жизненными трудностями. Это происходило по разным причинам: кто-то уже перешагнул «критический» в условиях нашего рынка труда возраст 40 лет и имел значительные проблемы с трудоустройством; у кого-то не оказалось нужных связей; кто-то долго болел; кто-то поссорился с начальством… Общим у этих мужчин было то, что они не могли реализовать сценарий «успешной маскулинности» и в силу этого стали неудачниками и в глазах общества, и, что еще более существенно, в собственных глазах. Нас заинтересовал вопрос, что делает мужчина, который, по принятым в нашем обществе критериям, не является «настоящим мужиком», умеющим справляться с любыми трудностями? Наше исследование показало, что в условиях, когда сценарий маскулинности (который одновременно является сценарием успеха) реализовать не получается, мужчина впадает в состояние полной растерянности и даже теряет ощущение своей половой принадлежности. Как сказал один из них в интервью, «иногда не поймешь, кто ты – баба или мужик, честное слово» (Александр, 51 год).

Никакой резервной стратегии на этот случай у мужчин, оказывается, не предусмотрено: они или вынужденно соглашаются на низкооплачиваемую и низкоквалифицированную работу, после чего полностью теряют интерес к жизни, либо вовсе спиваются. Некоторые их тех, у кого более успешной оказалась супруга, и не возражал бы посидеть дома и заняться детьми. Но вот их жены к такой постановке вопроса оказались совсем не готовы: у российских женщин очень силен стереотип, согласно которому мужчина – прежде всего кормилец семьи, и меняться ролями им не очень-то хочется.

Поэтому приходится находить хоть какую-то работу, даже если к ней совсем не лежит душа: «Ну, работать-то где-то надо... Жить надо на что то. Нравится – не нравится, надо, чтобы была работа» (Николай, 54 года). Человек, которому принадлежат эти слова, в прошлом – квалифицированный инженер, работавший в космической промышленности, затем – директор магазина, менеджер, в настоящее время работает слесарем на московском заводе. Единственным оправданием такого положения дел для него служит то, что это «в общем, нормальная работа, мужская… работа с инструментом, со станками». Таким образом, несмотря на значительное снижение статуса и зарплаты, герой этого интервью сохраняет основания для поддержки своей маскулинности через традиционную связь мужчины с миром механизмов, техники. Это последнее, с чем он готов расстаться.

Нелюбимая работа, на которую приходилось соглашаться нашим информантам, представляла для них очень малую ценность, и они легко были готовы менять ее на любое другое, хотя бы чуть-чуть более заманчивое предложение, однако эти рабочие места непременно должны быть «мужскими». Представитель группы «неудачников» в ответ на вопрос, на какую работу он никогда бы не согласился, ответил: «Все, что связано с каким-то унижением, лакейством, холуйством – нет. Это мне не свойствено вообще. И ни при каких обстоятельствах я на такие бы работы не пошел. Даже если бы меня уволили, официантом – вряд ли. Я пойду ящики грузить» (Дмитрий, 38 лет). Работа в сервисе, согласно процитированному выше высказыванию, не является настоящей мужской работой, поэтому мужчины соглашаются на работу более тяжелую, но соответствующую маскулинным критериям. Ведь единственное, что «неудачникам» остается от «классической мужественности» – это необходимость отличаться от женщин. Легче перенести значительное падение статуса, заработка, невозможность обеспечивать семью позволяет «настоящее мужское занятие» – по возможности,
«с железками», а если нет – то, на худой конец, дворником или сторожем (но не продавцом!).

В то же время профессионализм как основа жизни так важен, что некоторые мужчины готовы работать даже бесплатно, чтобы подтвердить свою личностную состоятельность: «Я просто хочу, чтобы дома не сидеть, хотя бы на работу ходить. Просто бесплатно, помогать там буду. Я не буду лезть, куда не надо, это ни к чему, буду делать непосредственно то, что должен, просто помогать» (Сергей, 41 год). Но эта высокая зависимость личностной самооценки от профессионального статуса на самом деле таит в себе ловушку – уменьшает шансы трудоустройства. Так, например, один из наших респондентов рассказывает о своем сыне, тоже безработном: «…На простую работу он не хочет идти, чтобы не терять квалификацию» (Иван, 42 года). Другой респондент, экономист, для которого приемлемый размер зарплаты оставался довольно высоким, несмотря на то, что он уже два года сидел без работы, вообще не понимал, что препятствует его трудоустройству: «Я бы сам хотел узнать, что препятствует, но это не меня надо спрашивать, а работодателей» (Вячеслав, 34 года).

Компромисс в виде устройства на работу не по специальности или низкооплачиваемую влечет за собой не только ухудшение жизненных обстоятельств, но и угрожает личностной целостности. Но если мужчина все же решился на него, то возможности адаптации к новой ситуации весьма ограничены: маскулинный комплекс этому препятствует.

Достигнутая в результате компромисса новая профессиональная позиция воспринимается как непрерывная череда унижений: «С точки зрения того, как реально я работаю… человеком себя не чувствую» (Александр, 51 год); «Мы себя рабами чувствуем» (Виталий, 30 лет). Вообще, слова «рабы», «рабовладение» при описании своей работы мужчины неудачники употребляли довольно часто.

Отдельную проблему для «неудачников» составляют отношения с другими людьми: женами, родителями, приятелями. Причем наиболее болезненны как раз оказались отношения с другими мужчинами, потому что женщина может пожалеть, от родителей можно дистанцироваться (примеров такого дистанцирования у нас среди информантов оказалось очень много), но сопоставление с другими мужчинами как бы ставит беспощадную «оценку» собственной маскулинной состоятельности: «…Время было упущено, а хочется сделать то, что не сделал раньше. Не хочется, как ветряная мельница, хлопать крыльями попусту. Просто смотрю, ребята в том возрасте что-то достигли» (Юрий, 40 лет). Боязнь выглядеть в глазах других мужчин недостаточно мужественным может быть даже препятствием при трудоустройстве, поскольку успешная маскулинность предполагает не только хорошо оплачиваемую профессиональную работу, но и признание своей «мужской состоятельности» со стороны других людей.

Таким образом, можно сказать, что постсоветский вариант несостоявшейся маскулинности связан не только с проблемами на рынке труда, но и с недостатком позитивных версий общепринятого маскулинного сценария. При этом традиционные критерии того, что значит быть «настоящим мужиком», в огромной степени подорваны советским, а в особенности позднесоветским опытом. Можно сказать, что для таких мужчин главным (и единственным) оставшимся критерием мужественности служит отличие от женщин; эта «остаточная» маскулинность определяется скорее через отрицание, чем через наличие сущностно необходимых черт, – мужчина – это не женщина.

* * *

Итак, мужчиной в современном обществе быть нелегко – с этим трудно спорить. Как бы ни понимали маскулинность социологи, кого бы ни считало «настоящими мужиками» общественное мнение, очевидно, что к мужчинам предъявляется много весьма жестких требований (которые поддерживаются и большинством женщин, и большинством мужчин), и в их распоряжении не так много допустимых вариантов поведения. И если современная женщина уже на вполне законных основаниях может примерять на себя традиционно мужскую роль бизнесмена, эксперта, политика (ей будет сложнее добиться успеха, но сам факт ее устремлений вряд ли встретит осуждение), то мужчине все еще почти невозможно стать воспитателем детского сада или просто сидеть дома и заниматься домашним хозяйством без того, чтобы его сочли полным неудачником.

Почему же мужчины редко протестуют против традиционного распределения гендерных ролей? Ответ прост: потому что в этом распределении есть много такого, что их все-таки устраивает. Как ни крути, в их распоряжении львиная доля всего мирового богатства. Они контролируют практически все ключевые решения в области политики и экономики. Наконец, они могут себе позволить не заботиться постоянно о том, достаточно ли сексуально они выглядят. Во всяком случае, тем из них, кто имеет доступ к деньгам и власти, это совсем не обязательно: они будут пользоваться успехом в любом случае. Но эти привилегии доступны не всем мужчинам… В бесконечной борьбе за власть, карьеру и деньги всегда будет гораздо больше проигравших, чем победителей. Да и победа достается нелегко. «Смертельная петля» маскулинности продолжает затягиваться.

И еще один важный аспект: «несостоявшаяся маскулинность» всегда хочет состояться любой ценой, в том числе и насилием над кем-то еще более слабым. А если сам индивид никак не может стать достаточно сильным, чтобы утвердить свою мужественность, он будет надеяться, что за него это сделает гипермилитаризированное «мужское» государство – уж оно-то никому не даст спуску. И тогда есть шанс все-таки почувствовать себя «настоящим мужиком», победителем и героем… Вместе с тем есть множество мужчин, которые искренне не хотели бы играть в эти старые мужские игры: бороться за власть, гибнуть на работе, снимать стресс мегалитрами крепкого алкоголя. Не все получают удовольствие от контроля и доминирования. Но общество по-прежнему устроено так, что всячески толкает их на этот путь – и для того чтобы сопротив ляться, надо опять-таки быть очень сильным мужчиной. Так что круг замыкается.

И единственный способ вырваться из этого круга – это не просто «плыть против течения» в своей личной жизни, но попытаться как-то изменить то общество, в котором мы живем и которое заставляет так страдать и мужчин, и женщин. И тогда не надо будет спорить, кто все-таки страдает больше…