И она говорит: "Ты же, мальчик мой, - просто так,
у меня на тебя ни надежд, никакой любви,
наша тонкая связь - безделушка, игра, пустяк,
если хочешь, сию же минуту её порви.
Ты же знаешь, мой славный, так проще: без драм, без слёз,
не держу, не прошу, не цепляюсь по пустякам...
Эта блажь между нами, хороший мой, не всерьёз,
ну не вечно же воском горячим в ладонь стекать...
Ты подумай, родной: ну зачем я тебе нужна?
Я же девочка - вспышка, подтаявший хрупкий лёд,
ни твоя, ни чужая, ни дочь тебе, ни жена,
а упрямая нежность, как насморк, - она пройдёт..."

И она замолкает, но сердце стучит сильней,
а по ниточкам вен расползается липкий страх:
если он никогда-никогда не вернётся к ней,
ей не выстоять тонким ростком на семи ветрах...
И корит себя мысленно: боже, кому я вру?
Ну зачем эти сказки - нелепейшая лапша?!
Этот мальчик - мой лучший мужчина, отец и друг,
у него на груди дремлет кошкой моя душа...

Он кивает, внимательно слушает и молчит,
но в кармане до хруста сжимает в кулак ладонь.
Как ей, глупой, сказать, что она - его крепкий щит,
что она ему - тёплая гавань, маяк и дом?..
Что-то надо ответить, и он говорит: "О'кей..." -
так банально, как, впрочем, и всё, что тут ни скажи.
Он берет её руку и греет в своей руке,
а она лишь тесней прижимается и дрожит.

И сидят отрешённые, думают о своём,
будто сонные рыбы, уходят на дно реки,
непонятные, глупые, странные... но вдвоём,
насмешившие небо влюблённые дураки.