Пишет  andre;:

О Рейвен и альтруизме
Прониклась внезапно Рейвен. Не знаю, как это случилось. Года два мне до Рейвен и дела не было. Я писала её, как пишут проходного фонового персонажа — бегло и мельком, без колебаний коверкая характер под нужды сюжета. Главная беда Рейвен — в её неизбывной способности к мимикрии. Она, как текучая вода, может выдать отражение любого значимого героя, и в этом состоит её главная жизненная миссия.
В фиках такой персонаж удобен. Рейвен идеальный второстепенный герой, легко гнущийся под нужды любого сюжета. С её помощью можно парой штрихов нарисовать картину окружающего мира главных действующих лиц, и картина всякий раз будет выразительна и неоднозначна.
Раньше я бессознательно использовала эту черту Рейвен в «Сексе», а теперь — вполне сознательно — в «Камо грядеши». Рейвен исполняет роль индикатора ошибок Чарльза — какую бы непреднамеренную глупость он не совершил, спустя годы Рейвен отразит её, как зеркало.
По моим наблюдениям (не особо обширным), в фандоме существует две точки зрения касательно Рейвен.
Читать дальшеПервая точка зрения ищет оправдание истероидному поступку. Дескать, подлый братец всю жизнь пугал бедную девочку телепатией, ущемлял, запрещал быть такой, какая есть, и всячески тиранил. Бросила его — и правильно сделала. Тяжко же жить с таким человеком, в конце-то концов.
Вторая точка зрения крутится вокруг морали. На помойке ребёнка нашли, чисто вымыли, насухо вытерли, а он, дрянь такая, даже спасибо не сказал. До встречи с Чарльзом Рейвен была безродной бродяжкой, а он безвозмездно (то есть даром) устроил ей безбедную жизнь, опекал, холил, лелеял, а что рявкнул пару раз — так за дело же рявкнул. Считать его за это бездушным деспотом и бросать на пляже с переломанным позвоночником по меньшей мере неэтично.
Обе точки зрения сводятся к вопросу поиска виноватого. Но искать виноватых неинтересно. Куда важнее вины банальные причинно-следственные связи. В размышлениях о Рейвен мой фокус внимания волей-неволей смещается на маленького Чарльза.
Детство Чарльза (в том виде, каким я его представляю) местами смахивает на моё. Я знаю, что значит быть ребёнком в обеспеченной семье в ту пору, когда страна сотрясается от кризисов и кошмаров. Когда времена омерзительны, а ты их не видишь и романтизируешь. Я знаю, что значит быть не просто разбалованным тепличным ребёнком, а ещё и ребёнком талантливым, подающим надежды. Если жизнь не даст тебе по морде в подходящий момент, велик риск превратиться в пустотелое звонкое эхо, дурную пародию, обаятельного стервеца. В таких ситуациях альтруизм — один из способов убедить себя, что ты представляешь собой нечто важное и значительное.
Помощь нуждающимся по первости благотворно влияет на самооценку. Ты начинаешь чувствовать себя хорошим человеком, руководствуясь критерием «я отдаю себя другим». Альтруизм — единственный способ самоутвердиться, не порицаемый, а широко восхваляемый в обществе. Схема простая: «Я накормил голодного → я не извлёк выгоды → я молодец». Где-то в этой схеме мелькает пропущенное звено, которое вскрывается позже: не извлекать выгоду хорошо, извлекать выгоду — плохо.
Это важный момент для осмысления специфики отношений Чарльза и Рейвен. Говоря об этих отношениях, я воображаю себе шкалу с тремя отметками:
1. Тиранические отношения
2. Партнёрское сотрудничество
3. Альтруизм
Два полюса — тирания и альтруизм — на первый взгляд кажутся противоположными (так же, как кажутся противоположными точки зрения на поступок Рейвен). Один полюс вроде бы про зло, второй про добро. В долгосрочной перспективе заметны общие тенденции: и то, и другое — отношения неравенства. В первом случае мы имеем дело с угнетателем и жертвой, во втором — с благодетелем и паразитом. И там, и здесь один из участников отношений какое-то время пляшет на шее у другого. Рано или поздно эта шаткая конструкция разваливается, и участники отношений расходятся в страшном раздрае. Иногда альтруист превращается в тирана, а жертва — в паразита. Иногда тиран становится паразитом, а жертва — альтруистом. Расклады меняются, но нездоровые отношения остаются. В них не идёт речь об обоюдной выгоде. Вступает в дело заведомо ошибочная установка: извлекать выгоду — это, чёрт побери, плохо, а кто так делает — тот в отношениях и подлец.
В этом плену альтруизма Чарльз Ксавье явно живёт с детства. Мне жалко его так же, как жалко и Рейвен. Ведь она очевидно хочет вырваться из замкнутого круга, ведь она желает что-то собой представлять (хотя и с трудом понимает, что именно). Будь Чарли сто раз хорош и благороден, его волынка с обеспечением Рейвен не могла привести к иному концу. Благодетель и паразит обречены на то, чтобы разойтись со скандалом и помпой, потому что ничего не могли друг у друга взять. Чарльз и Рейвен вплоть до концовки «Первого класса» представляют собой беспомощный союз двух взаимозависимых людей, закованных в бесперспективные и безыинтересные отношения. Чарльз не станет уважать сестру, пока не появится повод для этого. Рейвен не вызовет к себе уважения до тех пор, пока она паразитирует на шее у брата. Когда вопрос стоит в уважении, наплевать, кто и в чём виноват. Виновата ли Рейвен, что не хочет быть паразитом? Виноват ли Чарльз, что пытался быть хорошим? Наверное, нет.
Расставание неизбежно, как неизбежен развал любых отношений, в которых не пахнет сотрудничеством умов.
В экономике этот принцип работает не хуже.

URL записи