Могла ли я представить себе, что буду читать учебник по экономической теории и повизгивать от восторга? Совершенно точно не могла, но меня "Экономический образ мышления" Пола Хейне - это что-то на грани гениальности. Он не только понятно рассказывает о совершенно запредельных для меня вещах, но делает это с таким чувством стиля, что хочется аплодировать стоя.

Сказать по правде, экономисты-теоретики -- отъявленные империалисты. Они привыкли думать, что их взгляд на общество объясняет все, или, по крайней мере, больше, чем какой-либо иной. В последние годы они стали совершать набеги на области, традиционно занятые социологами, политологами, историками и другими. Не все экономисты (и наверняка не все представители потерпевших дисциплин) согласны с тем, что подобные рейды всегда заканчивались ценными территориальными приобретениями. Критикуя эти империалистические замашки, некоторые обвиняют экономистов в том, что они, как говорится, "знают ничего обо всем".

Теория архетипов: список литературы
Вчера от нечего делать пробила по яндексу свой ник и наткнулась на очень обидное для меня обсуждение моих наработок по архетипам. Действительно обидно, когда твою работу не ценят и, что самое главное, не до конца понимают. Вина здесь, конечно же, большей частью моя, потому что за все время плотной работы с архетипами я так и не нашла в себе сил сесть и написать простые объяснительные посты и сделать список литературы. Поздно - это все-таки чуть лучше, чем никогда, поэтому я собираюсь написать эти посты сейчас, начав со списка литературы:

Итак, для того, чтобы понять о чем я вообще пишу, кто все эти люди и откуда я взяли типирование литературных и не очень персонажей по архетипам греческих богов, я рекомендую следующих авторов:

Мифы и архетипы с позиции науки и искусства:

1. Фрезер. "Золотая ветвь" - это книга по сути является родоначальницей всего огромного блока исследовательской литературы в области мифологии и фольклора, которая уже не ставила своей целью исключительно сбор данных, как это было в XIX веке и ранее.
2. Пропп. "Исторические корни волшебной сказки" - эта книга советского ученого на мой скромный взгляд является в чем-то даже лучше, чем работа его западного коллеги, хотя бы по той единственной причине, что Пропп бесконечно далек от поэтизации и литературизации, он своей целью очень четко ставит анализ. Это делает его работу не только интересным чтением, но и вполне рабочим пособием для тех, кому потребуется быстро и четко сделать анализ того или иного произведения на предмет исторических корней.
3. Ван Геннеп. "Обряды перехода" - это в свою очередь книга, которая прекрасно иллюстрирует и внятно объясняет происхождение мифов, сказок и религиозных течений. Кроме того, автор прекрасно раскрывает позицию этнографов, фольклористов и даже культурологов с литературоведами, которые занимаются анализом и сбором информации касательно мифов и примитивных верований.

Мифы и архетипы с позиции анализа психики и поведения человека:

1. Юнг. Это ему пришла в голову революционная идея соединить верования примитивных и не очень народов с теми образами, которые живут где-то в подкорке у каждого человека. Юнга нужно читать всего, идеи касательно архетипов у него щедро разбросаны по множеству книг и чтение того стоит. Так же как и Фрезер он сложнее для понимания, чем другие авторы из списка.
2. Фон Франц. "Толкование волшебных сказок" - в этой книге мы видим практическое применение разработанной Юнгом системы архетипов на примере разбора волшебных сказок по его методу. Это великолепная книга и хотя она кажется достаточно сложной и неоднозначной для понимания, прочитать ее просто необходимо, чтобы увидеть - как оно вообще работает.

И вот, наконец, мы подходим к постюнгианству, где и появляются впервые в отчетливом виде те самые женские и мужские архетипы про которые я так много и часто писала:

3. Болен. "Богини в каждой женщине" и "Боги в каждом мужчине - это те самые книги на основе которых у меня появилась идея делать то, что я делала с мангой и аниме. Нужно понимать, что мои позиции с авторов этих книг разительно расходятся в некоторых вещах! Прежде всего, это связано с тем, что Болен видит целью своей работы терапевтический эффект, а я своей задачей - анализ проявления архетипов в современном западном и восточном искусствах и поп-культуре. Отсюда и разные методы, а так же разные уровень и стиль разработки архетипов.
4. Бедненко. "Греческие Богини. Архетипы женственности" и "Боги, герои, мужчины. Архетипы мужественности" - сам стиль проработки автора куда ближе к моему, но она рассматривает архетипы как роли, движущие силы в жизни каждого человека, что опять возвращает нас к психологии и противоречит моим задачам.

Список может варьироваться и дополнятся - авторов немало как с одной, так и с другой стороны баррикад и я пыталась лишь привести наиболее полезные и понравившиеся мне образчики. Важно понимать, что все книги, затрагивающие темы архетипов условно делятся на две группы: одна ставит своей целью исследования механизмов отражения мифов в литературе, искусстве и традиционных возрениях, а вторая - рассматривает архетипы как способ отражения происходящего как внутри человека, так и внутри социума. Подобное разделение привело к тому, что психоаналитики пользуются материалом, собранным фольклористами и этнографами, для решения своих собственных задач. И почти никогда - наоборот.

P.S. Я буду писать и дальше, особенно про систему и принципы типирования, сводя их в единую если не таблицу, то хотя бы список, но все эт будет двигаться медленно и печально, потому что времени очень мало.

Пишет  Samishige:

Мифопоэтика Толкиена: "Хаос правит всем"
Для меня именно теологический вопрос и христианская мораль являются основными причинами, по которым я не люблю произведения Толкиена. Безумно уважая этого автора как профессионала в области филологии и лингвистики, осознавая его влияние на развитие жанра фэнтези и роли мифопоэтики в литературе двадцатого века, я осознаю, что внутренне являюсь частью другой культурной среды. Христианская философия и ключевая для нее проблема противостояния Добра и Зла для меня не является существенной. В то время как Толкиен, будучи набожным католиком и близким другом К.С.Льюиса, – человека, который своими сказками портил мне детство, как и любой другой автор, не мог выдрать часть своей души в угоду «пустякам», каковыми он называл свое литературное творчество. Для христианина проблема Добра и Зла является центральной, затрагивая все аспекты его жизни. Монотеистическая философия предполагает четкий набор нравственных категорий, в которые должен вписаться человек, который ищет близости с Богом. Таким образом, архаический миф с его темой вечного кругооборота, космогонией и магией является для христианина принципиально чуждым.

«Должен сказать, что всё это "мифическое", а не какая-то новая религия или видение. Насколько я знаю, это просто фантазия для выражения, единственным доступным мне способом, некоторых моих (смутных) представлений о мире» пишет Толкиен в своих письмах. Мы видим здесь понимание автором того, что, не будучи профессиональным философом или теологом, но являясь при этом истинно верующим человеком, он в рамках придуманного мира расставляет фигуры в привычном ему порядке, лишь слегка меняя их в угоду личному пониманию религиозной концепции. Однако, он отказывается от роли проповедника, что говорит нам о том, что сам Толкиен не до конца осознавал какую роль могут сыграть его мифопоэтические «пустяки»: «Теологически (если это слово не слишком грандиозно) картина представляется мне менее противоречащей тому, во что некоторые (я в том числе) верят как в истину. Тем не менее: я намеренно написал сказание, которое построено на определенных "религиозных" идеях, но вовсе неаллегория их (или чего бы то ни было другого) и которое не упоминает их явно, ещё менее -- проповедует их.».

Несомненно, что для рядового читателя «Властелин колец» остается приятной сказкой, эталоном в жанре фэнтези. И в действительности это произведение является не более чем сказкой, плодом праздных размышлений оксфордского профессора и ветерана Первой мировой войны. Произведения Толкиена (разве что Сильмариллион) несомненно не были попыткой религиозной фанатика привить детям христианские идеи, как это пытался сделать Льюис в своей «Нарнии», именно благодаря своей сказочной основе они стали настолько востребованными публикой. Путь избавления от страданий в уходе от реальности в мифопоэтический лучший мир, предложенный Толкиеном, настолько уникален в рамках литературы «потерянного поколения», что многие забывают о том, что именно привело писателя в Средиземье: «Для того, чтобы полностью прочувствовать тяжесть военной тьмы, нужно побывать под ней лично, но спустя годы все чаще забывается, что быть схваченным войной в юношеском возрасте в 1914-м ничуть не менее ужасно, чем в 1939-м и последующих годах. В 1918-м почти все мои близкие друзья были мертвы» пишет он в предисловии ко второму изданию «Властелина колец", отвечая на предположения о влиянии событий Второй мировой на сюжет романа. Пережив войну, разрушившую жизни множества молодых людей, Толкиен не стремится к саморазрушению, как многие свои сверстники. Наоборот - он ведет социально адаптированную жизнь, у него прекрасная семья, отличные друзья и замечательные дети. Потрясающий контраст между его судьбой и судьбами многих ветеранов «Первой мировой» настолько велик, что многие забывают о его принадлежности к «потерянному поколению». Столь же велика пропасть, разделяющая «Властелин колец» и, скажем, «Конец парада» или "Смерть героя", написанные англичанами. Единственным мостом, объединяющим Толкиена с «потерянным поколением» в литературным плане – это тема войны, которая никогда не заканчивается. Битвы раздирают Средиземье с начала времен, и лучшие воины умирают в сражениях. Даже в литературной сказке, какой без всяких сомнений, является "Хоббит" в финале истории умирают трое близких друзей и соратников главного героя. Но, увы, именно это батальные сцены и военная составляющая «Властелина колец» и других произведений, оказали наименьшее влияние на последующее развитие жанра фэнтези, в то время как христианская философская концепция о противостоянии Добра и Зла была подхвачена абсолютным большинством авторов и постепенно выродилась почти до уровня анекдота. В современной литературе, в том числе массовой, уже сложно найти образ абсолютного Зла, и это значительно усложняет понимание читателем тех христианских философских идей, которые с огромным тщанием развивал Толкиен в своих произведениях.

Например, еще в детстве, когда я читала Сильмариллион, то для меня Мелькор играл джаз, а Эру представлялся скорее косным блюстителем собственной власти, чем Единым в том понимании, в каком его представил автор. Переосмысление христианской философии, начатое еще Мильтоном в «Потерянном рае», а потом утратившее свое значение вместе со снижением роли религии в жизни общества и ростом атеистических и метафизических умонастроений, в жанре фэнтези, благодаря монументальной фигуре Толкиена, переживает второе рождение. И вновь мы видим как образ Дьявола или Темного властелина приобретает романтические черты и, как следствие, становится неоднозначным.

Образ культурного героя неумолимо меняется в современной мифопоэтике, и вместе с этим утрачивает свое влияние философия, предложенная Толкиеном. Таким образом, мифические и сказочные черты начинают преобладать над христианской моралью, что отчетливо видно как в произведениях последователей Толкиена, так и в экранизации его романов, а так же в исследованиях филологов, первоначально рассматривавших романы Толкиена с точки зрения его религиозно-философской концепции, и определявших его место в сфере теологического искусства. Сейчас же все чаще прослеживается тенденция о переосмыслении мифологических черт в творчестве Толкиена, в особенности роли изначальной Тьмы, возникшей как любое мифологическое зло само по себе: «…залегли самые глубокие и непроглядные тени в мире; и там в Аватаре, в тайне и неизвестности жила в своём логове Унголианта. Эльдары не знают, откуда она взялась, но кое-кто говорит, что бессчётными веками раньше, когда Мелькор впервые с завистью взглянул на владения Манвэ, её породила тьма, окружающая Арду». Унголианта будучи второстепенным персонажем в мифологии Толкиена, выбивается из стройного ряда христианских представлений о Зле и воплощает мифологический хаос и связанный с ним ужас, характерный для архаического мифа: «А её всё томила жажда, и, подползши к Прудам Варды, она выпила их до дна; пока же Унголианта пила, она выдыхала испарения столь чёрные, и рост стал её столь огромен, а облик так ужасен, что Мелькор устрашился». Мелькор-Дьявол, воплощение абсолютного Зла в рамках христианской философской мысли, близнец Люцифера из вселенной Толкиена, не может противопоставить ничего хаосу, и не может его уничтожить. Ничто не может уничтожить первозданный хаос: «И даже когда сама Унголианта сгинула неведомо куда, потомство её жило там и плело свои мерзкие сети. О судьбе Унголианты не говорит ни одно предание. Однако кое-кто считает, что она давным-давно исчезла, в неутолимом своём голоде пожрав саму себя». Хаос самовоспроизводится и самоуничтожается – это понимание зла как неизбежного разрушения привычного порядка и потому ужасающего и желанного, является предельно мифологичным и вместе с тем сказочным.

Образ паука как прядильщика и ненасытного чудовища, появляется в каждом произведении Толкиена, всегда занимая второстепенную и пугающую роль. Хаос здесь врывается в упорядоченный мир христианской онтологии, построенной Толкиеном, и напоминает о себе, вселяя ужас в Добро и Зло, а потом снова уходит. Этот фактор объединяет творчество Толкиена со сказкой на более глубоком уровне. Первозданная тьма, преследующая читателя почти на границе авторского мира, проявляющая себя в древних и примитивных образах, пугающая и однозначная в своей чуждости миру живых – этот тот древнейший мифологический образ, на котором строится само восприятие мира человеком. При соприкосновении с ним дихотомия Добра и Зла в христианском понимании рассыпается как карточный домик, и автору не остается ничего другого, как согласиться с тем, что Добро не может победить такое зло. Но так же, как в современной литературной сказке, в отличие от мифа, автор делает все возможное, чтобы не думать, не видеть и не знать об том запредельном зле, которое нельзя уничтожить и нельзя победить.

P.S. Почти две недели я сидела на эссе по "Властелину колец" и пыталась собрать мысли в кучу. Мысли старательно расползались, избранное травило меня рецензиями на "Хоббит", а в ТЕСовском лоре я увидела многочисленные отсылки к "Сильмариллиону", только с каким-то странным привкусом. А потом я прочитала эту статью и многое встало на свои места.

(с)

эх
Ужасно распространенная штука. Хуже спичек и семечек.

Уловка чудовища.

Однажды тебе может повстречаться Чудовище.
Оно будет очень обаятельным и трепетным.
Оно скажет тебе - Я чудовище, и я хочу тебя убить!
Ты скажешь - Но как ты можешь быть чудовищем, ты такое трепетное и обаятельное!
Чудовище расплачется и скажет - Мне все так говорят. Меня все бросают, потому что я чудовище, и убиваю всех, кто не успеет меня бросить! Но ведь ты понимаешь, что я шучу, и я не чудовище, хотя мне все так говорят.
И ты скажешь - Нет, конечно, ты не чудовище. Я с тобой!
Чудовище кивнет. И добавит - А самые вкусные те, кто полюбит меня и будет со мной долго, пока не станет совсем вкусным, и тогда я его съем.
И оно еще расскажет тебе, что вот тот и этот бросил его, и всем рассказывают, какое оно чудовище. Ты рассмеешься, потому что тебе покажется очень смешным, что хорошее Существо называет себя Чудовищем, хотя оно такое хорошее. И ты будешь осуждать тех, кто бросил Чудовище и распускает о нем сплетни, потому что Чудовище успело тебя предупредить о том, какое оно страшное, и какое несчастное. И тебе его очень жаль.

А потом оно тебя съест.
И никакой морали.

(с)

Рецепты от Джеки
сладкое

Тыква орехово-медоваяТыква орехово-медовая
тыква - 500г
грецкие орехи - 1 стакан
сахарный песок - 1/2 стакана
мед - 2 ст.л.

Подготовленную тыкву нарезать кусочками, выложить в кастрюлю, залить водой так, чтобы она наполовину прикрывала тыкву и варить при закрытой крышке до готовности. Затем вынуть ее из кастрюли и дать остынуть.
Истолченные ядра грецких орехов смешать с сахарной пудрой. Мед и сахарный песок развести в кипящей воде. Отваренную тыкву мелко нарезать и перемешать с толчеными орехами и приготовленным сиропом. К столу подавать в холодном виде.

Тыква с орехамиТыква с орехами
тыква - 250г
орехи (лучше грецкие) - 70г
мед - 20г
сахар - 30г
соль и молотая корица - по вкусу.

Тыкву очистить от корки и, не резав, залить подсоленным кипятком и варить в течение 20-30 минут, затем вынуть и остудить. Очищенные грецкие орехи истолочь и смешать с сахарной пудрой до образования однородной массы. Мед развести в горячей воде в соотношении 1:4, добавить корицу и довести до кипения. Сваренную тыкву мелко нарезать, осторожно перемешать с толчеными орехами и сверху полить сиропом из меда.
Подавать холодной на десерт.

Тыква с яблокамиТыква с яблоками
тыква - 800г
яблоки - 600г
масло сливочное - 80г
вода - 30г
сахар - 60г
грецкие орехи - 100г
корица - по вкусу.

Очищенную и промытую тыкву нарезать ломтиками, уложить в сотейник, добавить очищенные мелко нарезанные яблоки, посыпать сахаром, влить воду, положить сливочное масло, посолить и припустить до готовности. При подаче посыпать измельченными орехами и корицей.

Тыква, тушеная с черносливомТыква, тушенная с черносливом
тыква - 1кг
чернослив - 250г
сливочное масло - 50г
вода - 1.5 стакана.

Тыкву очистите, нарежьте кусочками, положите в казанок. Добавьте чернослив без косточек, сливочного масла и 1.5 стакана воды. Тушите в духовке до готовности.

Тыква, запеченая с яблокамиТыква, запеченная с яблоками
тыква - 500г
яблоки - 500г
яйцо - 2 шт.
сахар - по вкусу.

Мякоть тыквы и очищенные от кожуры яблоки режут на мелкие кусочки, перемешивают и тушат 10 - 15 мин до полуготовности, снимают с огня, немного охлаждают и добавляют растёртые с сахаром желтки, а потом взбитые белки.
Всё перемешивают и запекают в форме, смазанной маслом и посыпанной сухарями.

10 рецептов счастливой жизни:

1 - Хорошо спать сколько надо (создать себе все условия, чтобы каждый день хорошо, удобно, уютно спать крепким и отдохновенным сном, пока не выспишься).
2 - Хорошо есть сколько надо: не питаться гадостью, есть красивую, душистую, легкую и вкусную еду, ровно столько, сколько надо, чтобы утолить голод. Не жрать от скуки и тоски и не голодать из-за бредовых идей.
3 - Много двигаться на свежем воздухе! И еще больше. И потом еще немножко - вечером. И утром часик. И после каждого часа работы!
4 - Много работать над тем, что доставляет удовольствие. Но не слишком много. :-) Много работать означает работать столько, чтобы регулярно приходилось совершать над собой какое-то усилие, достигать чего-то, чего было достигнуть тяжело, чтобы имел место какой-то рост. Но стараться никогда не дорабатываться до ощущения отчаяния.
5 - Иметь помимо работы много каких-нибудь проектов "для себя" (не обязательно приносящих денег, но обязательно приносящих радость бытия) и иметь возможность заниматься ими.
6 - Много делиться (чем есть возможность делиться). Будь то - вдохновением, мыслями, любовью, деньгами, ужином, временем, идеями, интересами. Потому что все разделенное или отданное минимум в два раза вкуснее, а отданное вдохновение приходит назад умноженное во сто крат. :-)
7 - Иметь парочку каких-то мелких рутин, которые делаются всегда и благодаря которым жизнь имеет определенную "структуру".
8 - Регулярно находить поводы (и моральные силы) на эти рутины с превеликим удовольствием плюнуть, ради чего-то гораздо более интересного. Но только на время. :-)
9 - Учиться вести диалоги с самим собой, размышлять о своей жизни, о том, что устраивает и не устраивает, искать причины и объяснения, а так же взгляды на все с других ракурсов, и искать решения. Строить планы, мечтать, оформлять мечты во все более конкретные слова, загадывать желания, формулировать нежелания.
10 - И никогда не связываться с мудаками. И учиться посылать мудаков подальше. И не отвечать им. И не реагировать на них. И учиться выставлять их из своей жизни, даже если они занимают какие-то немаловажные позиции.

(с) откуда-то